Владимир Карякин, старший научный сотрудник отдела оборонной политики Российского института стратегических исследований, кандидат военных наук

Политической интригой этого года, обозначившейся за кулисами спектакля по подготовке Договора СНВ-3, была американская инициатива по всеобщему ядерному разоружению. Следует заметить, что эта идея не нова: ее выдвигали в свое время руководители СССР, но тогда она не была поддержана Вашингтоном ввиду отсутствия альтернативы ядерному оружию. Так что же изменилось теперь, и в чем причины кардинального поворота в политике нашего главного оппонента на международной арене?

Таких причин несколько, и они порождены, с одной стороны, угрозой распространения ядерного оружия в самом конфликтном регионе мира – на Ближнем и Среднем Востоке, а с другой стороны – революцией в военном деле, нашедшей свое отражение в создании образцов высокоточного оружия, которое позволяет сделать ставку в стратегическом сдерживании на неядерную компоненту наступательных вооружений. Следует заметить, что такое оружие в Соединенных Штатах давно создано и успешно опробовано в ходе военных операций НАТО в Югославии в 1999 году, а также в Афганистане и Ираке.

Бомбежки Белграда американцами, 1999 год

Фактор дуализма, выразившегося в стремлении США противодействовать ядерному терроризму, и возможность решения военно-политических задач с помощью обычных вооружений путем проведения «хирургических» операций по уничтожению критически важных объектов противника, породили появление на свет политической «кометы Галлея» – новой ядерной доктрины Соединенных Штатов и ее «хвоста» – инициативы по всеобщему ядерному разоружению. В Вашингтоне поняли, что, выступая с идеями снижения роли ядерного оружия как главного фактора стратегического сдерживания, можно надежно и на длительный срок обеспечить сохранение американского военно-политического превосходства в любом регионе мира.

При этом в многоходовой шахматной партии («перезагрузка» российско-американских отношений, переговоры и подписание Договора по СНВ-3, ядерное разоружение и наконец сближение, вплоть до стратегического партнерства России и НАТО) ферзем на американском поле, в силу их подавляющего технологического превосходства, остаются силы «быстрых глобальных ударов» (БГУ). Их задачей является придание американским стратегическим наступательным силам способности быстрого и высокоточного поражения различных объектов в глобальном масштабе. И это реализуется на практике. Так, к 2015 году планируется поставить на вооружение силам БГУ от 60 000 до 100 000 единиц высокоточного оружия различных типов.

Оценивая последствия такой тенденции для военной безопасности России, следует заметить, что американская инициатива ядерного разоружения направлена на слом пока еще существующего российско-американского паритета в области стратегической стабильности. Прогнозируя дальнейшие шаги в этой партии, можно ожидать предложения о начале переговоров о сокращении ядерных арсеналов соперников США – России и Китая – до такого уровня, который уже не будет представлять опасности для американцев, поскольку их силы БГУ совместно с ПРО будут способны нейтрализовать угрозу ответного удара.

Концепция БГУ была разработана под лозунгом борьбы с терроризмом и силового воздействия на политику государств т. н. «оси зла», однако есть подозрение, что это является скорее прикрытием для осуществления в будущем неядерных ударов по государствам, вставшим на пути Вашингтона к сохранению глобального лидерства. Можно с уверенностью сказать, что силы БГУ в случае обострения международной обстановки смогут выполнять более масштабные военные задачи, нежели уничтожение отдельных групп террористов в различных районах земного шара. При этом в период повышения напряженности и эскалации конфликта они будут использоваться в качестве средства устрашения и психологического давления.

Не стоит забывать, что, несмотря на провозглашение нового курса, у нынешней американской администрации наблюдается преемственность с бушевской доктриной превентивных ударов. Дело в том, что скоротечность событий в современном мире так сокращает время на оценку обстановки и принятие решения американским руководством, что становится невозможно задействовать уставные процедуры Совета Безопасности ООН. Вследствие этого в доктринальных положениях БГУ не нашли отражение международно-правовые аспекты применения вооруженных сил быстрого реагирования. Получается, что, отдавая приказ о нанесении «быстрого глобального удара» по объектам на территории другого государства, президент США фактически выступает в роли единоличного обвинителя, судьи и исполнителя приговора в отношении суверенного государства.

Другим аспектом инициативы о ядерном разоружении, скрывающимся за горизонтом прогнозируемых ходов стороны, играющей белыми фигурами, является ядерное разоружение России. Здесь следует отметить многоплановость позиции Вашингтона в этой области. С одной стороны, опираясь на свои финансовые, технологические и промышленные возможности, американцы ускоренными темпами создают обширный научно-технологический задел в области разработки новейших вооружений. С другой стороны, через заключение выгодных для себя международных договоренностей Соединенные Штаты осуществляют своеобразную «подгонку» количественно-качественных параметров стратегических ядерных сил (СЯС) России под реальные боевые возможности американских стратегических сил. При этом самым благоприятным фактором для Вашингтона является естественное старение арсенала СЯС России.

В последующие годы из их состава опережающими темпами (по сравнению с закупками новых систем) будут выводиться мобильные комплексы наземного и морского базирования. В ближайшие 5 лет количество мобильных грунтовых ракетных комплексов может сократиться более чем в 2,5 раза, ракетных подводных крейсеров стратегического назначения в районах боевого патрулирования – в 3 раза, шахтных ракетных комплексов – в полтора раза. В настоящее время сложилась такая ситуация, что России сокращать фактически нечего. Скорее вопрос стоит в «дотягивании» до уровня носителей, определенных Договором СНВ-3. Как отмечает Р.Пухов, российская сторона настаивала на уровне 500–550 носителей, чтобы «подогнать» их число под естественное сокращение своих стареющих ядерных сил, но американская сторона в этом закономерно заинтересована не была. В итоге принятая цифра по общему числу в 800 единиц, из которых 700 могут быть развернуты, представляет победу американцев в их стремлении привести договорные рамки под фактический состав СЯС США.

Стремясь нарушить стратегический паритет в свою пользу, Вашингтон вывел из договорного поля СНВ-3 целый ряд перспективных систем оружия. В первую очередь это касается крылатых ракет морского базирования (КРМБ), нового поколения ядерных боеприпасов и комплексов ПРО. Так, из Договора СНВ-3 американцам удалось исключить любые ограничения, касающиеся количественных и технических параметров обычных высокоточных и перспективных ядерных вооружений. Вслед за администрацией Буша-младшего нынешнее руководство Соединенных Штатов не представляет на ратификацию в Сенат Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, без проведения которых невозможно создание нового поколения ядерных боеприпасов.

В итоге следует отметить, что анализ сущности и содержания военной политики США свидетельствует о планах нынешней американской администрации последовательно трансформировать «стратегическое ядерное сдерживание» в «стратегическое неядерное сдерживание». Вместе с тем ядерный арсенал на ближайшую перспективу по-прежнему остается для Соединенных Штатов важным фактором обеспечения национальной безопасности, и полный отказ от ядерного оружия для Вашингтона в настоящее время невозможен.

Что касается России, то следует отметить, что в течение 10-летнего срока действия нового Договора по СНВ США, видимо, не станут развертывать глобальную систему ПРО. Ее вполне могут заменить средства ПРО морского базирования, которые можно будет быстро развернуть на ракетоопасных для США направлениях. А российской стороне за это время необходимо будет решить вопрос о создании паритета стратегических наступательных и оборонительных сил с вероятными противниками, но уже на основе использования новых высокотехнологичных вооружений обычного типа.